Мужчина молча берет кулон, кивком благодаря, и, кажется, уже собирается уходить, когда Йаррэ кидается вперед, успевая схватить за руку.

— Кроме небольшой благодарности, думаю, мы заслужили ещё кое-что, — голос звучит сухо.

Насмешливо приподнятая бровь в ответ.

— И что же?

— Всего навсего совет и кое-какую информацию. Мы здесь выполняем задание, а не удовлетворяем собственное любопытство. Вопрос таков — известно ли вам что-либо о месте заточения старого Повелителя? Мортэ Кинъярэ уверен, что его отец жив и находится здесь.

Мужчина замирает на миг — словно в чем-то сомневаясь.

— Возможно… кое-что я мог бы сказать. Если принять во внимания, что я все ещё не слишком сильно вам доверяю…

— Думаю, что мы вам — и того меньше. У нас нет времени на пустые разговоры.

— Этот ярус, как вы понимаете, не последний. Есть ещё три. У нас было достаточно времени исследовать тюрьму, но выйти за её пределы мы не могли никак. Кроме того, если на ярусе ниже находятся камеры тех, кто осужден на мучительную смерть — в том числе и наши, — чужие губы дернулись, но он не улыбнулся, кривясь, — но оттуда можно выйти, если преодолеешь решетки и собственные оковы, то на последние два яруса нам хода не было. Что там — мы не знаем. Охраны никакой, она словно обходит те места стороной. Вход закрыт массивной дверью, которую, похоже, охраняет древнее заклятье. Там заточены те, кто никогда не должен подняться на поверхность. Признаться, я даже не уверен, что там есть кто-то живой, не говоря уже о том, что туда можно пройти. Вот бумаги — в её руки легли плотно спаянные листки — или то было нечто вовсе другое.

— Здесь карта и время обхода охраны. Также те заклятья, которые нам удалось распознать. Но я бы не советовал туда соваться. Сами не выживете…

Так и хотелось спросить — если все это так запредельно тяжело и сложно, что же он бросает двух девушек выполнять задачу своего Повелителя, а сам уходит? Но она уже привыкла молчать.

— Здесь — ещё один сверток алькон бросил на кровать — одежда. Что смогли найти. И немного еды. Вам пригодится. Что ж… надеюсь, ещё свидимся…

Он шагнул в тень — и исчез. Отличная защита у камеры.

Риаррэ медленно обернулась, коснувшись пальцами дрожащего воздуха, чувствуя, как бешено колотится сердце. Ещё один урок — твои проблемы за тебя никто не решит.

Тяжелое молчание нахлынуло волной, придавливая к земле, не давая вздохнуть. Есть моменты, когда ты понимаешь, что отступать — просто некуда. Ты можешь сбежать — но это не будет выходом. Ты можешь орать, ругаться, биться в истерике — но идти вперед, стиснув зубы. До последнего. До самого конца, каким бы он ни был. Потому что отступить — значит, предать себя. И тех, кто остался за твоей спиной.

Что же, наместник Смерти. Пора, наконец, как следует прощупать местные подвалы. Все тайное должно когда-нибудь стать явным.

 ***

Интерлюдия 4. Преданный враг

— Мы действительно их оставим? — голос Ше’Тариналя прозвучал, как всегда, близко.

Друг задумчиво смотрел блестящими прозрачными глазами, кутаясь в обрывки крыльев.

— Она же отдала тебе свой портал, второй? Для меня? Кто она тебе?

— Когда-то она должна была стать моей нареченной, — Кейнар ответил без охоты — желания возвращаться к старой истории, в которой слишком большую роль сыграла глупая девчонка, не было. — И да, я, безусловно, заметил, что она отдала свой портал. Гордость её всегда подводила.

Прозрачные глаза налились золотым свечением — словно айтири пытался прощупать его эмоции, но, конечно же, сделать он этого не мог. С теми крохами силы, что ему оставляли, даже дышать было уже подвигом.

— Так мы просто воспользуемся порталом и уйдем? Ты говорил мне, что твой друг предал тебя. Но ты никогда не говорил о том, что твой друг — Повелитель альконов.

— Они не был тогда повелителем, — возразил устало. Впрочем, ты ведь тоже не был со мной откровенен, Ше’Тариналь из рода Золотого Лотоса, не так ли?

— Знаком с моими… родственничками?

— Только косвенно, по моей работе. Сам понимаешь, мы с ними делали одну работу — только по разные стороны. Мы оба квиты, так что не о чем здесь говорить. Оба умолчали о многом, но на то были причины…

— Да, ведь при встрече мы хотели друг друга убить.

— Да, нас остановило лишь то, что это весьма порадовали бы тюремщиков, — слабо усмехнулся алькон, — а что касается моего друга… Тари, он мог бы меня защитить. Мог оставить при себе, пусть в рабском ошейнике, пусть на поводке, но не гнить в тюрьме, откуда нет выхода. Но он не стал рисковать своим шатким положением.

Где-то вдалеке раздался тихий шепот, складывающийся в непонятные слова. Замигали магсветильники. Зачадили факелы.

— Тьма идет…

— Тьма и смерть загубленных душ, — прошептал Кейнар, впиваясь пальцами в пылающие виски.

Как невыносимо ощущать боль скованных душ и не сметь им помочь уйти! Не выполнять свое предназначение.

— Ты сам все сказал. Сам ответил на свой же вопрос, — негромко заметил самый верный враг, — непроизвольно ежась.

Да, айтири здесь гораздо тяжелее. Тем более айтири, лишенному своей силы, своего клана, поддержки своего народа и богини. Не то, чтобы Тариналю она была нужна… не теперь. Никогда больше. Кейнар привычно выпустил свою тьму, укутывая вздрогнувшего айтири теплым покрывалом ночи.

— Саван, — негромкое.

— Скорее плащ, что поможет согреться. Если бы ты не упрямился так сильно, принимая мою силу, то тебе было бы уже легче. Они уже предали тебя, к чему хранить эту ненужную верность? Этого никто не оценит, Тари!

Этот разговор проходил уже далеко не первый раз и каждый из них знал собственные аргументы — или их отсутствие — наизусть.

— Обо мне мы можем поговорить и позднее, а вот ты сошел с темы. Ты сам считаешь предательством то, что твой друг выменял тебя на лояльность своего хозяина? Тогда, как я понимаю — от него зависел весь ваш народ? Все, кто остался?

По камере разнеслось злое, отчаянное шипение. Углями вспыхнули пылающие багрянцем глаза.

— Не с-смей! У нас нет хозяев! Нет и не было!

— Фактов это не отменяет, — усталое.

— Нет, — он успокоился также быстро, как и вспылил, — на оба вопроса. Я не считаю Реиннарэ предателем, но… возможно, где-то в глубине души… я не могу принять его решения. Шкурный интерес, знаешь ли, — блеснули острые зубы, — я не могу, как он, выжимать себя до капли ради народа, которому на меня плевать.

— У правителей это в крови. У хороших правителей. Забывать себя, отдавая все своей стране. Это называется долгом, знаешь?

Тихий размеренный шепот раздался снова — уже совсем близко. Зачадив, погасли факелы. Стон, поскребывание. Шорох. Бледные тени, скользящие по коридору. Ужас подземелий. Те, кто выпивает жизнь, если встать у них на пути. С утра наверняка кого-то не досчитаются… и из стражников, и из заключенных. От ненависти павших душ не спасают никакие преграды, если ты не алькон. Правителям ничего не стоило бы приказать теперь кому-то из них, но они этого не сделали. Страх — обоюдоострое оружие, а с местным пугалом расставаться власть имущие не желали.

— Долг… — Кейнар усмехнулся, но улыбка не дошла до глаз, — я отдал своей стране все долги, какие только мог, но она — жадная стерва, требовала все больше и больше, высасывая меня досуха. Я остался один. Ни семьи, ни дома, куда хочется возвращаться, ни друзей. Я зол на Реиннарэ, но я не могу им не восхищаться. Отец сумел его выдрессировать, сумел отравить его своей фанатичной любовью к нашему народу. Я так не смог, сдался. Но не считай меня совсем уж ублюдком… разве я могу бросить двух женщин, одна из которых едва вылупилась?

— Я считаю тебя одним из самых честных и верных существ, которые мне встречались, не наговаривай, — айтири слабо улыбнулся, продолжая дрожать под покровом тьмы.