Она опустилась на одно колено, прикладывая руку к груди в извечном жесте преклонения перед чужой волей.

— Мой Повелитель! — и добавила уже громче, слыша, как хрипит собственный голос и вплетая в него силу. — Мой Повелитель Кариньярэ Амондо, душа своего народа, потомок Великой Матери! Услышь меня и восстань!

Распались в прах оковы. Истаяла чужая злобная магия. Замер, не дыша, её спутник, также опустившись на колени.

Изломанная растерзанная фигура мужчины не шевелилась. Неужели уже слишком поздно?! К горлу подкатил предательский комок. Пальцы дрогнули, стискивая темную ткань брюк. Они смотрели, не шевелясь, чувствуя себя опустошенными и растерянными, когда показалось, что раздался тихий-тихий звон. Длинные ресницы мужчины дрогнули, веки тяжело приподнялись и чернильно-темные глаза без малейших признаков разума уставились прямо на них.

Бояться и ждать было больше некогда и, пропустив окрик мортэ Кейнара, она кинулась к очнувшемуся Повелителю, вытягивая на поверхность устало ворчащий дар. Ей понадобится вся её сила. Даже коснувшись его кончиками пальцев, она едва не отшатнулась, ощутив тяжелую волну ненависти. Но мужчина словно что-то почувствовал — или начинал приходить в себя? Он закрылся, не давая своей силе обрушиться на неё, позволяя подойти.

— Благодарю, мой Драгоценнейший. Смерти вам. Я лишь вестник её и пришла помочь.

— Благословленная… драгоценная… жемчужина… — сухие треснувшие губы шевельнулись, но голос прозвучал в голове.

Она лишь кивнула, благодаря Мать и Отца за то, что дали возможность выучиться под руководством Мастера Амондо.

— Помоги мне, Клинок, — шепнула, чувствуя, как натягивается, дрожа, нить, как по ней проходит одна волна энергии за другой.

Что ж, силы появились. Осталось их правильно и быстро применить. Не так уж много времени им осталось…

Следующие минуты слились в один ком из слабости, рези в глазах, пустоты в резерве, леденеющих пальцев и чужих отрывистых стонов. Яра не помнила, в какой момент в глазах потемнело, и она оказалась лежащей прямо на своем первом подопечном.

Не помнила, как ругаясь и шипя тащил их обоих назад Кейнар, не слышала уставшего шепота Тайлы. Как сквозь плотную пленку щита доносился тихий шепот освобожденного:

— Стройте… призыв… гексаграмму… знаки Смерти… наша кровь. Нельзя оставлять следов… как раз она… взорвет это крыло… давно… пора…

Очнулась лишь понимая, что лежит внутри пылающего круга прямо под прицелом внимательных сумеречных глаз Повелителя, который крепко сжимает её ладонь.

— Сын хотел вытащить всех так, чтобы никто не понял, что именно произошло… не удивлюсь, если приказ о вашем освобождении выписан задним числом. Авантюра… в его духе, — тихий безумный смех.

— Вам… немного лучше? — спросила, сама едва шевеля губами. В горло словно кислоты налили.

- Немного, — та же кривая усмешка, что она видела на лице второго алькона каждый день, — ещё поживу… чтобы увидеть смерть тварей, погубивших мою страну!

От волны чужой агрессии носом пошла кровь, а Тайла рядом вскрикнула, сжимая голову. Вливающий поток силы Кейнар сердито рыкнул, кося встревоженно на бессознательного друга, который тоже был здесь. Слишком серый. Бесцветный. И… Йаррэ протянула руку — горячий, как кипяток. Что случилось с айтири?

Мужчина рядом с ней сжал руку сильнее, мотнув головой.

— Не хотел, — сказал коротко.

Чужой ясный взгляд впился в тело на камнях, но больше он ничего не добавил. Огонь взметнулся выше, охватывая их фигуры, ластясь, словно огромный кот.

На этаже в коридоре послышались крики — и в двери вбежали стражи со взведенными арбалетами и факелами. Они начали стрелять сразу, без предупреждения, и весьма метко. Сил шевельнуться не было — и быть немым и бессильным свидетелем происходящего оказалось страшнее всего.

Все, что она успела заметить — как темная стрела вылетела из огня прямо в грудь колдующему алькону, как Тайла невероятным, отчаянным броском оказалась перед ним, как брызнула кровь на плиты пола… а потом все поглотил взревевший огонь, окружая их непроницаемой стеной и перенося за тысячи километров от происходящего.

Если бы только все это не было уже поздно…

Сознание возвращалось медленно и неохотно, убаюканное тихим бархатным голосом, выводящим незамысловатую мелодию. Было неожиданно тепло и почти уютно — что-то горячее, казалось, обвивало со всех сторон, баюкало бережно в объятьях, перебирало волосы, заставляло сонно улыбаться, почти забывая, откуда внутри такая пустота и тянущая боль.

Первым не выдержал хвост, дернувшись и попытавшись выползти из-под того тяжёлого и мощного, что его придавило, получив в ответ недовольный рык. Мелодия оборвалась, вызвав разочарованный вздох. Щеку опалило прохладное дыхание и раздался знакомый до боли голос:

— Знаешь, атали миэми, ну всему на свете есть предел. Давай, открывай глаза. Неделя — это уже чересчур много, мне больше не хватит фантазии придумывать, куда и зачем я тебя отослал перед надоедливой гончей. Мало того, что я тебя не видел целую вечность, так ты ещё и ввязалась в такие игры, где легко головы лишиться… глупая девчонка!

Когтистые пальцы почти осторожно, почти бережно погладили щеку.

Глаза распахнулись сами собой — так сильно ей хотелось увидеть того, кто касался так осторожно, так бережно!

Темно-синие сейчас глаза её алькона сияли ярче грозового неба, вызывая облегченную, слабую улыбку. Словно не было ненависти и злости, непонимания его поступков и отчаянья. Она не могла злиться, когда легче было уже от того, что он был рядом. Так близко — рукой коснись.

Ещё таяли в воздухе отзвуки волшебной колыбельной, которая успокаивала и заставляла тяжесть с сердца уйти, а потом… навалились воспоминания. Разом, махом выбивая из-под ног почву, заставляя впиться в губу клыками.

- Где? — собственный голос звучал надсадным хрипом. — Где они?

Кинъярэ сверкнул глазами, отстраняясь. Но потом сел рядом, не отпуская её руку, смотря внимательно, как-то непривычно задумчиво.

— Ты ведь не успокоишься, пока не узнаешь то, что тебя так интересует… ладно. Тайлу я объявил погибшей, оставил на попечение наших женщин, — прервал он её вскрик, — так будет вернее. Отец остался у Гирьена, как и Кейнарэ со своим новым… знакомым, — мужчина неуловимо поморщился.

Полумертвый айтири явно не был пределом его мечтаний.

— Все живы, на удивление. О здоровье я, пожалуй, умолчу… — длинные пальцы зарылись в её волосы, перебирая, и от этого его движения хотелось заурчать, выгнуться кошкой, ловя ненавязчивую редкую ласку, — могу сказать, что мое задание ты выполнила лучше, чем я мог бы когда-либо рассчитывать, — он склонился, смотря серьезно, без улыбки. А потом вдруг опустился рядом с постелью на колени, удерживая её тонкие худые ладони в своих — словно пытаясь согреть.

— Я в долгу перед тобой, моя Гардэ, — хищные глаза вспыхнули звездами, не позволяя оторваться, — я выполню любое твое пожелание в рамках разумных, смерть моя…

Любое. Право слово, сегодня он очень щедр.

По телу все ещё разливалась слабость, но она чувствовала себя уже гораздо увереннее. И она точно знала, какой вопрос задать.

— Хорошо же… прищурилась, выпрямляясь и подтягивая непослушное тело на постели, — я точно знаю, что попросить. Помните, что вы обещали мне, мой Мортэ.

Смелость пришлось соскребать со всех уголков, но, в конце концов, она все-таки решилась.

— Скажите, вы не можете или не хотите иметь со мной никаких отношений? Я не слепая, мортэ Кинъярэ, я не глухая. Я вижу, что я вам нравлюсь. Не как ученица — в этом я точно не могу быть уверена, но как женщина. И все же вы ничего не пытаетесь сделать — дразнитесь, насмешничаете, но… я не могу вас понять. Чего вы хотите на самом деле? В чем причина такого вашего поведения?

Слова слетели с языка прежде, чем она осознала, что именно озвучила. Увидела потемневшие вмиг глаза, поджатые губы.

— Что ж, — от вкрадчивого, тихого голоса захотелось накрыться одеялом с головой, — не ожидал, признаться, такого вопроса, но ты меня поймала, — только вот веселья в глазах не было — только стылый лед. — Я отвечу… все же отвечу, раз ты так жаждешь этого. Смотри только не пожалей. Некоторым тайнам лучше всего так и оставаться таковыми…